будут испытывать другие желания и даже требовать того, что для нас сегодня невообразимо (как говорил Стив Джобс, «потребители не знают, чего хотят, пока мы им этого не покажем»)[387]. Однако это не всегда приводит к повышению спроса на труд людей – он вырастет только в том случае, если люди будут выполнять задачи, связанные с производством новых товаров лучше машин. В условиях продолжающегося присвоения задач машинами становится все вероятнее, что изменение спроса на товары увеличит спрос на работу машин, а не людей.

Глядя на новые отрасли экономики, мы можем заподозрить, что нечто подобное уже происходит. В 1964 году самой дорогой компанией в Соединенных Штатах была AT&T, где работали 758 611 человек. В 2018 году такой компанией была Apple с 132 тысячами сотрудников; в 2019 году ее обогнала Microsoft с 131 тысячей сотрудников (ни та, ни другая не существовали в 1960-е годы)[388]. Или можно взглянуть на такую новую индустрию, как социальные сети – эти очень богатые компании нанимают сравнительно мало людей. У YouTube было всего 65 сотрудников, когда в 2006 году ее купила Google за 1,65 млрд долларов; Instagram располагала лишь 13 сотрудниками, когда в 2012-м ее приобрел Facebook за миллиард долларов; штат WhatsApp составлял 55 человек, когда в 2014-м Facebook купил эту компанию за 19 млрд долларов[389]. Исследования показывают, что в 2010 году на новые отрасли промышленности, созданные в XXI веке, приходилось всего лишь 0,5 % всех занятых в США[390].

Такие примеры могут показаться кратковременными эмпирическими всплесками. Amazon, еще одна из самых дорогостоящих современных компаний, обеспечивает работой примерно в 4,5 раза больше сотрудников, чем Apple или Microsoft (хотя все же меньше, чем AT&T в свое время). Тем не менее эти компании демонстрируют, что спрос на товары в экономике может резко измениться и в ответ на эти потребности появляются совершенно новые отрасли, тогда как спрос на человеческий труд не растет. Обескураживает мысль, что это явление будет распространяться, если машины и дальше станут присваивать задачи.

Эффект меняющегося пирога: производители

В прошлом эффект меняющегося пирога работал с обеих сторон: пока потребители покупали различные новые товары, производители в свою очередь меняли методы, при помощи которых они делали их доступными. Технический прогресс, преобразовывая старые формы производства, лишал людей привычных задач, но появлялись новые задачи и новые места, доступные для вытесненных работников.

График 7.3. Лошади, мулы и тракторы на фермах (в тысячах) в США, 1910–1960 годы

По мнению авторитетных экономистов Дарона Аджемоглу и Паскуаля Рестрепо, эта версия эффекта меняющегося пирога убедительно опровергает пессимизм Василия Леонтьева относительно будущего работы[391]. Как вы помните, он утверждал, что «то, что случилось с лошадьми, случится и с людьми»: тракторы и автомобили лишили работы лошадей, а людей работы лишают новые технологии[392] (см. график 7.3[393]).

Аджемоглу и Рестрепо утверждают, что между людьми и лошадьми есть важное различие, объясняющее, почему Леонтьев неправ. По их словам, технический прогресс трансформировал способ производства товаров и создавал спрос на «новые и более сложные задачи». Люди, в отличие от лошадей, хорошо приспособлены к такой деятельности. Поэтому исследователи считают, что Леонтьев ошибался, связывая людей и лошадей вместе. По мере изменения экономики вытесненные люди могут менять работу и выполнять сложные новые задачи. Но безработным лошадям, которые только и могли что тащить повозки и перевозить тяжелые грузы, деваться было некуда[394].

Пока предположение о том, что люди лучше приспособлены для выполнения новых экономических задач, вполне может оказаться верным. Но нет уверенности, что так будет всегда. Технический прогресс действительно может изменить способ производства и создать новые задачи – но почему мы считаем, что люди всегда будут лучше приспособлены для них? Если присвоение задач машинами продолжается, не будет ли разумнее распределять новые сложные задачи между ними?

Аджемоглу и Рестрепо дают на это интересный ответ[395]. Они утверждают, что, когда людей вытесняют машины, человеческий труд дешевеет: все больше людей ищут работу, что снижает их зарплату. Это, в свою очередь, создает стимул для компаний изобретать новые задачи для людей, чтобы воспользоваться сокращением затрат на рабочую силу. И именно поэтому люди действительно будут лучше всего приспособлены для выполнения новых задач, которые могут создаваться именно с этим расчетом[396]. Оригинальная мысль. Но если она справедлива, то возникает новый вопрос: почему это не помогло лошадям? Когда их вытеснили, они тоже стали дешевле. Так почему же не было всплеска в создании новых задач, подходящих лошадям лучше, чем машинам? Почему все эти дешевые лошади до сих пор сидят без работы?

Ответ прост: новых задач для лошадей не появилось, потому что их возможности были исчерпаны. Независимо от того, насколько дешевыми становились лошади и насколько сильным был стимул для предпринимателей воспользоваться выгодными предложениями, оставалось очень мало того, что машина не могла бы сделать эффективнее. Лошади стали экономически бесполезны. Это указывает на проблему с любым доводом о том, что технический прогресс будет бесконечно создавать новые задачи для людей. В настоящее время человеческие возможности сильно превосходят возможности машин, и хочется думать, что люди никогда не останутся без дела. Но по мере того как будут расширяться способности машин, через некоторое время во многих областях экономики люди покажутся такими же слабыми по сравнению с машинами, как лошади сегодня. Вместо этого все новые задачи будут выполнять машины. И эффект меняющегося пирога будет помогать не нам, а им.

Предположение о превосходстве

Все приведенные выше аргументы объединяет общая нить. В большинстве случаев, размышляя о будущем работы, мы воображаем, что люди – особенные. Мы понимаем, что по мере роста и изменения наших экономик спрос на производственные задачи будет тоже расти и меняться. Но слишком часто мы считаем само собой разумеющимся, что люди останутся лучшими кандидатами для выполнения многих из этих задач.

Я называю это «предположением о превосходстве». И когда люди основывают свой оптимизм в отношении будущего на исторических примерах мощной дополняющей силы, можно увидеть, что это предположение отлично работает. Мы считаем, что, когда люди станут продуктивнее выполнять какую-либо задачу, они лучше подойдут для ее выполнения, чем машины; что, когда экономический пирог станет больше, именно люди смогут лучше выполнять возникающие задачи; что, когда экономический пирог изменится, только люди будут выполнять новые функции.

До сих пор предположение о превосходстве оставалось беспроигрышным вариантом. Если спрос на какую-то задачу возрастал, то люди чаще всего были приспособлены